Настроение дерьмо, состояние тоже, но я написала фф по любимым

Настроение дерьмо, состояние тоже, но я написала фф по любимым амбициозным придуркам, который не могу выложить на фикбук, так что пусть лежит тут до лучших времён.

(А ещё я не умею оформлять посты)

Проблемы со сном.

PG-13

Сироиси Хадзимэ (Ичи)/Какихара Масао

Кол-во слов: 2064 (4 страницы)

Метки: Поцелуи, флафф, драббл, делить постель.

TW: упоминание насилия, характерное для канона насилие.

Травмирующие события оставляли на нëм свои отпечатки. Ичи не любил вспоминать о своих снах, но зачастую это всегда было одним и тем же. Его избивают. Над ним издеваются. Его убивают. Последнее, к слову, не было для парня чем-то ужасным. После того, как ему перезали глотку или вспарывали живот, словно свинье, он просыпался, а значит ему становилось легче. Он и вправду чувствовал себя лучше.

У Ичи имелись свои проблемы со сном. Всегда. Он был неспокойным ребёнком, что с рождения плакал, стоило отойти от люльки в первые пол часа, пока малыш не засыпал достаточно крепко. Хадзимэ просился к родителям в постель на протяжении всего детства. Каждую ночь он приходил под бок к матери и с большими круглыми глазами, наполненными слезами, в коих отчëтливо читалось беспокойство, просился пустить его под одеяло и прижать к себе. Она не могла ему отказать. Со временем Ичи становился старше, научился спать один и не боялся выдуманных монстров под кроватью или плохих людей, что могли ворваться в его дом посреди ночи и задушить, пока ребёнок сладко дремлет в своей постели. На смену выдуманным страхам пришли кошмары, которые не давали сомкнуть глаза, заставляли лежать, прижавшись к стене и крепко обхватив себя руками, накрывшись одеялом с головой, смотреть в окно, пытаясь найти спокойствие в, качающихся на ветру, проводах и верëвках для белья.

Ичи не мог забыть Тачибаны, что стала очередным образом, который его больное сознание калечило ещё больше, заставляя парня просыпаться посреди ночи в холодном поту и до ужаса возбуждённым. Порой кошмары перерастали в нечто большее. Эротические сны. Разглядеть эту тонкую грань, к сожалению, Ичи так и не смог, но каждый раз, когда его руки оказывались на чужом избитом лице и сползали к огромным синюшным пятнам на бëдрах, глаза распахивались, а собственное семя пачкало ладонь, стекая на грязные от пота простыни.

После переезда к Какихаре и Карен его жизнь должна была измениться. Бывшая полупустая, грязная и маленькая комната, стены которой давили на него, грозясь сплющить и превратить в отвратное массиво, похожее на то, что остаётся после всех его жертв, была заменена просторной, светлой и без плесени и паутины в углах. В принципе Ичи никогда не было дела до состояния его апартаментов, но новый дом, само собой, ощущался по другому, как и мягкая, большая кровать с чистой, свежей постелью. Яркой и пëстрой. Почему-то парень и не ожидал другого от интерьера собственности новых товарищей. В конце концов, теперь это его комната и он сможет сделать с ней что захочет. Но Ичи ничего не хочет. Ему безразлично, где коротать время от дневной работы до ночной.

Первые ночи он даже не спал. То смотрел телевизор, сидя в гостиной, пока Карен собиралась к очередному клиенту или затачивал лезвия и полировал костюм под рассказы Какихары о его работе телохранителем. Иногда они коротали время за обсуждением пыток или убийств, их способах, приёмах, дальнейшей работе, что обещала быть ещё одним ужасным, угнетающим периодом в его жизни, но Какихара обещал, что с ним Хадзимэ будет лучше, чем до этого. Самодовольный ублюдок, которому Ичи благодарен. Это утомляло, но Ичи боялся сомкнуть глаз на незнакомом месте и новой кровати, в чëм открыто себе признавался. Его спасло только то, что в один из вечеров он заснул на плече Карен, пока та любезно зашивала пиджак Масао под его ворчание на неаккуратность богатеев, что мнят себя великодушными чертями, очищающие Японию от дерьма чужими руками. Тогда ему стало в какой-то степени проще. Он всё же пытался заснуть. Признать, у него получалось и даже успешно. Первый месяц прошёл, как говорят, отлично, но чем дальше – тем хуже. Так было всегда. События тех дней, прошлого, всё накатывало на него холодной пеленой среди ночи, заставляя содрогаться и вскакивать с постели, тяжело дыша и потея. Ну нет. Опять. Парень кусал губы, сжимая кулаки, старался не привлекать внимания, сидел на одном месте, лишь бы не встать и не разбить дорогой на вид телевизор, что был у него в комнате ещё до его приезда. Его комната всё же была слишком пуста. Даже горшки с цветами, о которых так беспокоилась девушка, он успел вынести на балкон от кухни. По сути здесь оставалась только кровать, комод с небольшим количеством его вещей и покоящиеся на нëм порно журналы, коими Масао обеспечивал его время от времени. Они были… чертовски занимательными. Такие мало где достанешь, а всё из-за фотографий, что красуются почти на каждой странице. Голые девушки, покрытые кровью, синяками, со следами изнасилования и побоев. Они были счастливы. Плакали от счастья и Ичи не мог не восхищаться этими изгибами каждой из модели, выступающими от переломов костями, разбитыми лицами и вывихнутыми конечностями.

Ярость накатывала постепенно, а всё потому что в экране он видел себя. Свои слëзы. Свою слабость, что всю жизнь принижали другие, что мучает его не только наяву, но и в собственной голове.

Эта мысль пришла к нему случайно.

Ичи вспоминал, как материнские руки нежно обнимали его, прижимая к своей груди и так трепетно шептали на ухо, что всё будет хорошо. Хадзимэ ей верил. Всегда доверял. Теперь, когда еë нет, парень не знал к кому стоило обратиться, не знал, кто ещё сможет прижать его к груди с такой нежностью и любовью, но глотать слëзы и ком в горле, пока тело трясло от необъяснимого, нахлынувшего ужаса он больше не мог. В этом доме определённо был человек, которому он доверял. Который привёл его сюда и пообещал, что жизнь хоть немного, но приобретёт новые «краски», кои должны как-то оживить парня и залечить его больные раны.

Тихий дверной скрип, видимо, никак не побеспокоил мужчину. Парень сглотнул, понимая, что просить об этом придётся напрямую, а правильных слов он вряд ли сможет подобрать, если они в данной ситуации вообще были. Неуверенно шагнув за порог, Ичи смахивает слëзы, вспоминая замечания мужчины на счёт его поведения. Какихаре не нравилась его смазливость. Он смеялся над ней, а Ичи, не способный остановиться, всегда плакал ещё громче, но уже от отвращения к самому себе. Ладонь робко касается обнажённого плеча. Ничего. Пальцы сжимают кожу, легонько толкая расслабленное тело. Масао мычит, видимо заснул недавно, если этого было достаточно, чтобы его разбудить. Ичи повторяет свою махинацию, толкая его сильнее. Губы Какихары растягиваются в пьяной улыбке, а рука тянется, чтобы потереть глаза, он поворачивает голову, усмехаясь. Смотрит на парня несколько секунд пока, громко выругавшись, резким движением не хватает из-под подушки свои излюбленные острые спицы, тыча ими в чужую грудь.

Хмурит брови, морщит нос:

- Какого хрена? – всё, что мужчина успевает сказать своим хриплым ото сна голосом, пока не слышит характерное шмыганье носом, что уже наталкивало на определённые мысли.

- Я…, - парень запинался, но пытался выровнять голос и говорить как можно чётче. Он боялся. – Могу я спать…с тобой?

- Чего? – мужчина не слушает, переспрашивает, не успевая даже осознать сказанного, а когда осознаёт, то негодование возрастает, а лицо морщится ещё больше. – Что удумал? Иди к себе! Кровати мало что-ли…

Ичи всхлипывает, кусая внутреннюю сторону щеки. Лишь тихое «Пожалуйста» слетает с его губ, прежде чем слëзы начинают стремительно выступать из уголков его глаз и стекать по бледным щекам.

Какихара, всё ещё пребывая в стадии пробуждения, опускает руку, отнимая от чужой груди острую иглу. Отводит взгляд, смотря на тëмное небо в окне и сияющие хаотичные россыпи ярких звёзд. Парень стоит на месте, не уходит. Масао, пытаясь понять, что к чему, бросает на него укоризненный взгляд, но эти опухшие красные глаза, полные слëз, мокрые щëки и искусанные губы заставляют его сердце болезненно сжаться, то ли от неприязни, то ли от жалости. Громко выдохнув, мужчина двигается к стене, похлопывая по месту рядом с собой, без слов даëт разрешение лечь рядом. Ичи, смахивая пальцами слëзы, улыбается, быстро нырнув под одеялом. Он лежит совсем на краю, свернувшись калачиком, зная, что доставляет мужчине явный дискомфорт. Старается не дышать и не всхлипывать, унять слëзы и замолчать, что по началу получается не очень. Какихара, который до этого лежал, чуть ли не уткнувшись носом в стену, разворачивается, видимо, уже устав от этого жалкого зрелища и тянет парня за руку на середину кровати, придвигаясь ближе и обхватывая поперёк груди, что было очень похоже на объятия, кои мужчина отказывался так назвать. Он отказывался даже думать об этом. Думать о слабости перед этим парнем. Ичи, видимо, становится легче. Наконец, облегченно выдыхая, парень прикрывает глаза и проваливается в долгий, крепкий сон.

Если они думали, что этим всё и закончится, то были не правы.

Ночные походы учащались со страшной скоростью. Порой несколько раз за месяц или даже неделю. Зависело от того, насколько страшно было Ичи, насколько работа была ужасной и болезненной. Удивительно, что с каждым разом принимать это становилось легче, а на шорох над ухом Какихара уже не реагировал, как на опасность, лишь отодвигался, давая парню возможность свободно прилечь рядом.

Карен смеялась над ними, но на самом деле это безумно еë умиляло.

Просыпаться становилось труднее, как и вставать с кровати, особенно, когда чужое горячее дыхание ласкало шею, а руки и ноги обхватывали твою грудь и бëдра. Какихара и сам удивлялся подобному. Его никогда не привлекла мысль делить с кем-то постель надолго, но Ичи стал исключением и в какой-то степени это было…даже приятно. Он был приятен. Чем дольше они делили жильё, постель, работу, тем крепче становилась их связь, начиная перерастать в некие отношения, определение которым никто давать и не собирался. Она просто была. Этого было достаточно.

Открыв глаза, мужчина осознаёт, что не может даже пошевельнуться. Его буквально придавило чужим телом. Он смотрит в низ и видит тëмную макушку, что покоится на собственной груди, а отросшие волосы так растрепались, что закрывали глаза мальчишки. Да. Именно так он его и называл. Мальчиком, ребёнком, не потому что считал это чем-то милым или ласковым, а потому что Ичи и вправду вёл себя, как дитя, да и было в этом что-то ироничное, забавное.

Тот, в свою очередь, мирно посапывает, изредка шмыгая носом и Какихара задумывается, нет ли у него каких-либо проблем с дыханием. Вообще, о его проблемах он задумывается чаще, чем о своих, намереваясь даже показать парня врачу, только какому и сам пока не знает, уж больно этот список огромен. Карен говорила, что и ему самому не мешало бы провериться, желательно, по всем пунктам.

Масао запускает пальцы свободной руки ему в волосы, немного взъерошив их. В ответ на это лëгкое касание, Ичи морщится, крепче обнимая чужой бок. Ухмыльнувшись, мужчина спускает руку на худую спину, прощупывая костяшки позвоночника, сквозь тонкую ткань белой футболки, поглаживает, выводя пальцами незамысловатые узоры. Масао смотрит в потолок, проглядывая силуэты от тени люстры, пока тело под боком не начинает шевелиться и вот на него уже смотрят вечно уставшие карие глаза. Смотрят, пронзая душу, с непониманием и еле читаемым, но всё же недовольством.

- Утречка, - протягивает Какихара, усмехаясь своим излюбленным тоном, и отнимает руку от чужой спины, кладя еë себе под голову.

- Ты разбудил меня, - высказывается Ичи и приподнимается на руках. – Зачем?

- Это оказалось проще, чем я думал.

- Но зачем? – казалось, парень действительно этого не понимал, ведь мужчина никогда его не будил, если это не касалось работы. Всегда мирно лежал рядом или спал дольше, чем сам Хадзимэ.

Масао молчит какое-то время, казалось, заново изучая этот растрёпанный мальчишеский образ, что уж очень ему нравился за счёт своей небрежности.

- Мне захотелось тебя поцеловать.

- Чего? – опешив, парень садиться, упираясь коленом мужчине в бок. Такое откровение застало его врасплох, ведь если Какихара действительно хотел от него чего-либо, то никогда того не афишировал. Масао поднимается на локтях, смотря на парня из-под полуприкрытых век, а губы растягиваются в улыбке, делая еë ещё более жуткой.

- Подвинься.

И Ичи придвигается ближе, опуская голову на один уровень с мужчиной. Тот, в свою очередь, касается пальцами чужого подбородка поглаживая линию нижней челюсти, притягивая к себе ближе. Парень подаëтся первый, касаясь сухих тонких губ своими, влажными и горячими, обхватывая нижнюю, чуть прикусывая и оттягивая на себя. Наверное, поцелуи – единственное в чëм Ичи был мягок, когда дело касалось близости. Ему хотелось вкусить и насладиться, растягивая момент, нежно и трепетно. Неверное, поэтому Какихара так редко его целовал. Он был слишком…резок, глубок, словно хотел съесть и высосать душу, как это делали персонажи игр, в которые Ичи зависает сутками напролёт. Ему нравилось хватать и чтобы хватали его. Сжимали. Сминали. Терпения у него не было, а Ичи, наоборот, любил подождать. Сегодня всё было иначе. Какихара ждал, пока Хадзимэ насытится своей нежностью и обхватит чужие щëки ладонями, пальцами проводя по глубоким шрамам, чтобы проникнуть в них по первую фалангу. Ичи седлает его торс, сгибаясь чуть-ли не пополам, чтобы не отрываться от мужских сочных губ. Масао смеётся, отстраняет его и падает головой на подушку.

- Подожди пока солнце встанет, малец.

- Ты разбудил меня среди ночи ради этого? – Ичи недовольно вздыхает, падая рядом на смятые простыни. Он очень недоволен, ведь сон сегодня был так хорош, а Какихара лишь смеëтся, отворачиваясь к стене и накрывая пуховым одеялом своë обнажённое тело, что парень будет рассматривать всю оставшуюся ночь.