Снег отчаянно хрустел под ногами. Стремительно вечерело.

Снег отчаянно хрустел под ногами. Стремительно вечерело. Безмолвным зверем Вадим бежал в гущу леса, пытаясь добраться до поля. 

Уходящее солнце окрашивало дорогу во все оттенки алого. Вадим ненавидел закаты. Сердце в такие мгновения болезненно сжималось в ожидании того, что в обычные дни не имело бы значения. Одна маленькая записка, кривые злые слова и он вновь желает быть быстрее света. Только бы успеть, только бы все было неправдой. Только бы уткнуться в родные плечи, схватить и навечно вплавить в себя. 

Там, куда мы идем, нас пока нет - часто шептал ему Игорь, смотря прямо в глаза так любяще, так тепло. Вадим отмахивался от этой романтичной чуши. Были эти смазливые слова для него неправильными. Сейчас же, он бы все отдал, лишь бы успеть ответить, сказать нечто большее, ëмкое.

Через неделю собирали общак. Звонко пели весенние соловьи, тропинки между заборов проседали в скользкие лужи. С проснувшейся Казанки дул промозглый ветер. Вадим зябко кутался в свое пальто. Он белой вороной выделялся среди универсамских пацанов - бледный, сгорбленный. Всей разномастной компанией стояли возле закрытого гроба.

Желтый с натянутым интересом рассматривал соседей. Вот, прямо у ямы толпятся школяры, недалеко от них задумчиво курил Турбо. Еще один универсамский затерялся где-то ранее, по пути до. Что-то нещадно скреблось внутри глотки, когда взгляд цеплялся за Адидаса. Знакомый траур прослеживался в скукоженной у ямы фигуре. Вадим злился, что почти ничего не знал об общем Игоря с ним прошлом.

Проклятая крышка отгораживала его от полного понимая последних дней. Казалось, будто он до сих пор мог проскочить по знакомой до боли дороге. Окунуться в напевы Синатры, схватить чужие ладони и смотреть беспрерывно в родные черные омуты. Бесконечно шептать и шептать ему всякую чушь, окрыленную чувствами. Но сейчас, под его холодными пальцами, под тонким слоем ржавой липы уходила часть его жизни. Половина.

Вадим опустился поближе к стенкам, уткнулся лицом в жесткие доски. Губы тихо шептали последние слова. Там, куда мы идем, тебя больше нет. Видимо, начал слегка моросить дождь. Отпускать не хотелось.

Вадим не чувствовал сотни рук, оттягивающих его от промокшего гроба. Не помнил того, что было дальше. Как словно чужая его дрожащая рука бросала горсть, как ехали потом все в одном в автобусе. Как зашел потом к себе на кухню и сидел, сидел, сидел. Как прошли часы, быть может дни. Как возле него мелькала Наташка. 

А потом, незаметно, во дворе зазвучала кукушка.