Kankryy - Kankryy

Жители сервера FROGFEED

И в тысячах чужих лиц я увидел его взгляд - опустошенный. Обязательно - рыжие всполохи в отражении, зажигающие фитиль нашего будущего.

Как говорили многие верные сердцу глупцы - ценно то, что потеряно безвозвратно.

Мне часто снился этот сон, где я стоял на пустыре в холодную ночь и глядел, как возгарается алый закат. Небо, окутанное темными грозовымт тучами, обещало спасение. Но я вновь и вновь стою неподвижным Атлантом. Вокруг слышно громкое осуждение птиц.

13 ноября, вещее воскресенье. Короткая записка, судная встреча. Горький и вдумчивый чай.

История ошибается, называя тринадцатого первым среди трусов.

Как Симонов, сидящий на красных камнях, я жду его возвращения. Ищу любой след в песках Аральского моря. Вновь и вновь продолжается поиск утренней звезды.

Я навсегда солнце, он - навечно Геспер. Существуя вдвоем - порознь.

В носу стоит единственное напоминание о его существовании - предательский запах разкова, в голове - песнь чеглока.

AWWWW CUTIE

He's well adjusted

I genuinely can't stop thinking about this like seriously . What , how and WHY DID HE START LEANING ON HIM ?!?? There was so much ROOM FOR HIM TO PLAY ! This was not necessary ! Gi Hun is locked in but In Ho is just like lemme get a better angle to watch too * Leans on top of him * Like am I insane or is he insane

Горячка

Семья Желтухиных с еще дореволюционного времени находилась среди высших кругов. В нужное время их прадед – Вениамин Савельевич – считался успешным торговцем с большим достатком, что позволило им проскользнуть мимо раскулачивания, отдавая на растерзание исторический семейный двор в окраинах Лаишевского района. Впрочем смутное время не отняло у них теплых чувств к искусству. Все детство они проявлялись в богатой коллекции винила. Каждая пластинка имела свой контекст и случай, настроение и момент.

Вадим был наверное одним из тех избранных, кто не болел от слова совсем. Он посещал врачей только для получения прививок или медицинского осмотра. Отец гордо называл это своей породой. В противовес его крепкому здоровью, Наташа простужалась от легкого ветра. Их квартиру поглощали симфонии Чайковского и солнечный свет со всех окон большой гостиной. Маленькая Наташка лежала на широком диване, укрытая до макушки головы пуховыми одеялами. Мама варила легкий куриный бульон, а отец прогретыми в горячих полотенцах ладонями массировал детские коленки, разминал ее суставы и в целом нежно помогал ей с болезненной лихорадкой. Позднее маменька (*в детстве все ее так звали, позже Вадим переходит на маму) выуживала из одеял лохматую голову и подавала целый больничный прием, состоящий из теплого бульона, редьки в меду, столовой ложки рыбьего жира и лекарств от кашля.

Какими бы светлыми не были детские воспоминания, они из раза в раз омрачались тревожащим Вивальди и нескончаемым женским кашлем. После гастролей Екатерина слегла с пневномией, а позже ей диагностировали чахотку. Отец сразу собрал чемоданы и увез жену в теплую Абхазию, оставив семейное наследство на взрослого сына.

Думать об этом не хотелось, как и о скрипичных партиях Четырех Сезонов.

Сейчас, лежа в горячем коконе, голова была на редкость ясной, не давая впасть в глубокий сон. Но было до ломоты костяшек морозно, тошно и почему-то очень жарко. Сил не было даже на стакан воды, не то что на поиск лекарств или градусника. Именно в этот момент он с завистью вспоминал родительскую ласку. Не хватало малейшего человеческого присутствия. Бес попутал его больничный с ночными сменами Наташи, оставляя его на мучительную смерть под звон колоколов в висках.

Сквозь одеяла и шубы послышалось как отворилась входная дверь, и чьи-то легкие шаги проскользнули мимо него на кухню. Громыхала посуда, кипела вода. И квартиру заполнили чужие звуки – легкие мотивы Анны Герман. Теперь уже признанный незнакомец заставил напрячься, спрятать незаконную слабость и хотя бы лицом встретиться с вредителем.

С большим удивлением он встретился взглядом с Игорем. Этот паскудыш нес ему тарелку с вкусно пахнущим супом. У дивана уже стоял таз с кипятком и тряпки, где-то сбоку – потрепанный красный магнитофон. Хотелось высказать что нибудь на редкость едкое и колкое, плюнуть словами в довольное лицо напротив. Но приходилось сипло склонять голову навстречу прохладному полотенцу. Впрочем на безрыбье и рак рыба, поэтому стоило гордо принять подарок судьбы. С этими мыслями Вадим уже охотнее принимал и градусник, и подушки, и вообще все. В рот закинули какие-то таблетки, заливая сладким сиропом, а в руки всунули стакан с чуть горячим чаем. Мысленно матеря Наташу за ее лишнюю болтливость, Желтый задумчиво отхлебывал напиток с медом. Череп был более чем обезличен и не заметен, сквозь домашние и родные движения, отличаясь маленькими недостатками. Можно было представить на месте смуглого парня серьёзную сестру с ее уверенными такими же тонкими руками. Но почему-то не получалось, и даже больше – не хотелось.

Наверное, почти отцовскими движениями, горячие ладони разминали его лодыжки и стопы, быстро переходя на колени. Потом они отыскали его руки, разжали каждый нерв, смяли весь зуд. Проскользнули к ключицам, массажируя стыки с плечами. А потом исчезли.

Перед носом появился стол с пропущенным обедом. Глаза устало мазали по комнате. Вот Игорь тянется за своим магнитофоном, а вот уже его спина скрывается за порогом гостиной. Уже где-то далеко и неявно послышался тихий щелчок двери. И дом опустел. А суп почему-то перестал выглядеть таким аппетитным.

Уже следующим утром Наташа расскажет, что встретила Череухо у магазина. Услышав о своем слабом и одиноком бывшем, предложил зайти приготовить обед. Сходу вызнал о их традиционных методах лечения и спешно ушел.

В груди болезненно ныло, верно напоминая Вадиму о простуде. Но никак не о родных тонких ладонях.

Краткое инфо по персам